Андрея Константинова нет. Сорок с лишним лет назад мы встретились, сразу подружились и в тот же вечер я назвал его Бакоша. Впереди была вечность, и никто не знал, что Андрей станет кодом Петербурга. Навсегда, дружище.
Мы — близкий круг — были готовы. 13 декабря случилось. Все равно я ушел в кабинет, чтобы меня несколько минут не видели журналисты. Я пишу то, что чувствую.
— Здорово.
— Здорово, — мы пожали друг другу руки. Передо мной стоял крепко сложенный парень. Он тоже поступил на Восточный факультет ЛГУ имени Жданова, а нас двоих, как самых по физиономиям дерзких, отправили грузить книги в библиотеку. Да нам хоть мешки на вокзале нагружай.
Тут же обменялись, мол, ленинградцы, оба спортсмены. Он самбист, выступал. Все — одного замеса.
В библиотеке нам нарезали задачу: «Видите во-о-н те шкафы? Все книги оттуда должны быть перевязаны и отвезены туда, куда скажут». Легко.
С хохотком, с ухарским энтузиазмом мы сидели на коленках и перевязывали стопки фолиантов, журналов. Пыль, а не чихали. Какие-то научные работы открывали, в нас плескались шутки и шуточки. Разумеется, обрушили одну полку и на нас рассыпались десятки томов и томиков. Умора. На нас наорали. Стало еще смешнее.
Я не помню, что мы говорили. Но точно рвалось из нас эдакое разухабистое. Каждому по восемнадцать — студенты — вот и все, что мы хотели знать про этот мир.
Сегодня Андрей умер.
Чушь какая-то — он в любой момент может позвонить мне. Елки, опять начнет выносить мне мозг — зачем Саша Горшков такую-то статью поставил или я опять что-то ляпнул. Злился.
Грузили мы пачки книг с озорством. Сначала поспорив, кому трудней — кто на грузовик принимает упаковки или тому, кто снизу закидывает. Обдурил меня. Пришлось таскать и подавать ему наверх.
— Извини, у меня работа ответственная — я укладываю мудрости, — издевался Андрей, отдыхая, пока я шатался туда-сюда с грузом в обеих лапах. Веревки еще резали пальцы.
Как загрузили, так и поехали с полным кузовом. Выехав на Университетскую набережную, мы распластались на книгах. Легли на них спинами как на землю и раскинули наши руки. Места было не очень, так что его рука шлепнулась на мою грудь, а моя — на его. Орлы.
Мы что-то говорили еще. Не помню. Но точно облучало ленинградское небо, куда глядели четыре наших глаза. Это же август 1980 года. Мы жмурились. Солнце.
И именно тогда, лежа, мы договорились, как только разгрузим всю эту историю, шагать в пивбар.
Сегодня в том месте на Среднем проспекте Васильевского острова — магазин обуви. А 43 года назад мы уселись в пивбаре «Петрополь». Кружка пива — 45 копеек, а еще есть набор со скумбрией. Но мы-то — крутые. Договорились с барменом, и вот нам дают по паре сосисок с зеленым горошком. Короли поп-музыки.
Именно там мы узнали фамилии друг друга. Андрей Баконин. Скоро я назвал его Бакоша. Естественно получилось.
Мы придумали себе вечер. То ли по девкам, то ли вообще. Лихое и молодецкое. Кто ж знал, как дальше все пойдет. «Дальше» нас не раскололо и не разбросало.
Дальше вышла толстенная рукопись его службы в арабских странах; растерянность офицера, когда развалился Союз; его неожиданное появление в газете «Смена»; первый, на мой взгляд, лучший его роман «Журналист»; создание «Бандитского Петербурга» в высшем метафорическом смысле этого слова … Зачем я все это?
Печатаю за рабочим столом Андрея, а вокруг его вещи. Он часто шумел, что я все перекладываю по-своему.
— Андрюх, ну что ты меня достаешь? — огрызался я и забывал добавить: «А помнишь, мы с тобой в грузовике лежали и смотрели на небо?»
Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»
