Сегодня прощаются с Марком Таймановым, и оттого ещё больше понимаешь, сколько ушло. И то, что настоящая ленинградская культура истаивает, остаются самые последние. А Марк Тайманов был нашей настоящей, подлинно ленинградской гордостью.
В позднесоветское время было здорово расти в Ленинграде, были настоящие герои, не поддельные и не официальные. А настоящие. И при этом умные, не из попа, гопа, ментов и тому подобного. А из настоящего. Умного и достойного. Так и всё моё детство прошло с именем Марка Тайманова.
Все помнят, как тогда играли в шахматы, как болели за шахматистов, как анализировали, следили, переживали. Марк Евгеньевич Тайманов был наш главный ленинградский шахматист. В давние, легендарные времена и он, и Виктор Корчной играли с любителями в ЦПКиО, с ним играл и мой папа (вничью!). И потому всё детство мне повторяли: вот, если бы ты был такой умный, как Марк Тайманов, то ты бы играл в шахматы. Меня, естественно, учили, но без толку. А потому Марк Евгеньевич сиял над сознанием в ореоле славы и бесконечного уважения.
Все безумно расстраивались после его поражения от Бобби Фишера в 1971 году, но при этом утешались одним: Фишер был и остался полностью непобедимым. Марку Евгеньевичу просто не повезло, так выпал жребий. Но оттого пятикратный чемпион Ленинграда (первый раз в 1948-м, последний – в 1973-м), чемпион СССР 1956 года (плюс разделенные 1 – 2-е места в 1952-м и проигрыш в матче за абсолютное первенство не кому-нибудь, а Михаилу Ботвиннику) по шахматам стал ещё более любимым, а так как он продолжал играть ещё очень долго, то получалось, что наш – самый-самый лучший, самый долгий. Чемпионы менялись, а Марк Евгеньевич оставался. И в Ленинграде, не где-нибудь. Корчной эмигрировал, Спасский практически тоже, Карпов изменил городу. А Тайманов с нами.
Не все знают, что Марк Евгеньевич был и замечательным пианистом. Их дуэт с Любовью Брук был легендой, а потому когда их записи EMI включили в серию «Великие пианисты XX столетия» (их там всего 72!), то для всех ленинградских любителей музыки (и шахмат) это стало предметом совершенно особой гордости. Мне же в моём детстве бабушка по пути в Летний сад всегда показывала на дом, где жила её приятельница, учительница музыки Марка Тайманова, и говорила: если бы у тебя был слух, то она бы учила и тебя, как Тайманова. Увы, слуха не было, а потому Марк Евгеньевич сиял ещё больше и ещё на большей высоте. А запись «Карнавала животных» Сен-Санса была одной из самых заигранных пластинок, ведь её играли они вдвоем, но для меня – ОН. Тайманов приехал в Ленинград в 1937 году из Харькова (а ведь оттуда многие, очень многие, включая великого культуролога Леонида Баткина, увы, скончавшегося через день после Марка Евгеньевича). Приехал вундеркиндом. Уже в 1936 году снялся мальчиком в кинофильме «Концерт Бетховена», но стал настоящим пианистом, что для вундеркиндов – редкость редчайшая.
Марк Евгеньевич к счастью играл (в шахматы) очень долго, а параллельно с этим писал в «Ленинградской правде» (и не только) о шахматах. Он писал так здорово, увлекательно, интересно и захватывающе познавательно, что некоторые из его статей и примеров помнишь до сих пор. А процитированная Марком Евгеньевичем фраза Артура Рубинштейна «так даже человечнее» (сказанная после прослушивания записи мазурок (?) Шопена и пары замеченных смазанных нот) стала одним из жизненных постулатов. Он писал с особым культурным блеском – так сдержанно, а оттого подлинно элегантно не писал о шахматах никто.
Это было интеллигентное время, а потому и герои были интеллигентные, они были богами. И остались. Евгений Александрович Мравинский в музыке, Ирина Колпакова (дай ей Бог здоровья и долгих лет жизни) – в балете, великий Владимир Кондрашин – в баскетболе, Вячеслав Платонов – в волейболе. А ещё БДТ – Георгий Товстоногов, Евгений Лебедев, Владислав Стржельчик. И жива была память о тогда ещё сравнительно недавно ушедшем Николае Акимове. Были композиторы. Одно упоминание об Андрее Петрове и Борисе Тищенко говорит обо всём. И дальше, дальше, дальше... И ни в ком из них не было и тени высокомерия. Это непостижимый пантеон, но именно на нём вырастали. И оттого так повезло детям, если даже простой ленинградский мальчишка жил в диапазоне от Тайманова и Кондрашина до Мравинского и Белова.
Их, правда, боготворили, перед ними трепетали. Должен честно признаться, что не решился подойти к Кондрашину. Страшно было. Но был безумно счастлив шансу быть представленным Марку Евгеньевичу, это было сравнительно недавно, был старше и потому решился на мечту, признался в любви, совсем недолго поговорили о шахматах, тех, прежних. И со свойственной ему лаконичной и мудрой точностью Марк Евгеньевич заметил: «Анализ ушёл». Все, кому повезло, помнят его сдержанные и такие культурные, мягкие интонации. А ведь этими двумя словами всё сказано.
И потому Марк Евгеньевич Тайманов – навсегда самый любимый, красивый, умный, интеллигентный, самый культурный. Самый Ленинградский Шахматист.
