ПоделитьсяКак сегодня живет сирота, которого из-за «закона Димы Яковлева» не успели усыновить американские родители.
Когда Госдума приняла «закон Димы Яковлева», Максим Каргапольцев не смог уехать к приёмным родителям в Америку. Как и все 259 детей, которые тоже верили, что нашли семью и скоро из детдомов поедут к мамам и папам. В январе 2013-го, через десять дней после вступления закона в силу, разразился федеральный скандал: якобы подросток написал письмо президенту Путину и просил разрешения уехать к родителям в США. Директор интерната, в котором остался Максим, немедленно всё опроверг: никаких писем ребёнок не писал и никуда не просился. Через пару дней у Максима появился попечитель – депутат той самой Думы, что приняла «закон подлецов». Прошло пять лет. «Фонтанка» нашла Максима Каргапольцева.
Максим Каргапольцев жил в интернате в Челябинске. Когда ему было двенадцать, он узнал, что у него тоже может быть семья. Семья Уолленов, Мил и Диана из американского штата Виргиния, хотела забрать его из интерната.
С Уолленами в интернате были знакомы больше десяти лет, супруги участвовали в благотворительной христианской миссии для сирот. Несколько раз приезжали в Челябинск, помогали с ремонтом, покупали вещи, лекарства. И поначалу не собирались становиться приемными родителями, но со временем привязались к Максиму. Семья подготовила пакет документов, прошла, как и положено, собеседование в челябинском отделе образования. Всё шло к тому, что Максим вот-вот поедет домой. Всё застопорилось в декабре 2012 года: из-за нелепой ошибки бумаги пришлось собирать заново. А 1 января вступил в силу «закон Димы Яковлева».
Happy birthday, dad!
Когда в Интернете прокатилась волна новостей о челябинском сироте, просившем у президента Путина разрешения уехать к американской семье, сенсацию тут же опровергли местные чиновники. Сам Максим тоже стал уверять, что не писал президенту. Разве что ответил на вопрос журналиста: что бы он сказал Путину, будь такая возможность? «Правда то, что меня хотят усыновить, правда то, что я хотел бы поехать в Америку, – говорил он тогда в интервью федеральному телеканалу. – А остальное, что пишут, – неправда». В тот же день губернатор Челябинской области Михаил Юревич лично посетил интернат № 13, встретился с Максимом и, как писала челябинская пресса, «представил мальчику его попечителя». Попечителем стал депутат Госдумы Сергей Вайнштейн (который в декабре 2012 года проголосовал за «закон Димы Яковлева»). Губернатор посоветовал ему, как не забыла подчеркнуть пресса, сделать подарки всем сиротам в группе Максима, «а самому мальчику купить современный большой смартфон». Что и было немедленно сделано. Правда, сам Максим после этого надолго перестал выходить на связь с журналистами.
Спустя три месяца, в марте, портал «Первый областной» рассказал о том, как Максим Каргапольцев отметил пятнадцатилетие: в развлекательном центре, с друзьями и семьей депутата Вайнштейна. Мальчик получил в подарок стереонаушники, внешний диск для компьютера, поход в боулинг и в кино, а еще поездку вместе с одногруппниками в Москву. «Фактически мы взяли шефство не только над Максимом, а над всей группой, – цитировал Сергея Вайнштейна портал. – Это им такой бонус за хорошую учебу». Об оформлении опекунства, как было сказано там же, речи не шло. «Потому что они не так давно знакомы», – объясняло издание. Максим остался в интернате. Взрослые сочли, что он не готов к стрессу. Стрессом они считали переезд из интерната в семью и неизбежную в таком случае смену школы.
Сегодня Максим живет полной и увлекательной жизнью. Полгода с декабря 2015-го был председателем Детского общественного совета Челябинской области. Видел президента Путина, когда ездил делегатом на форум Общественной палаты. На другом форуме встречался с патриархом Кириллом. Снимался в программе «Вечерний Ургант». Окончил колледж, поступил в университет. Любит путешествовать, у него разносторонние интересы, отличное чувство юмора, он целеустремленный человек. Импозантно смотрится в деловых костюмах. Любит делать селфи с девчонками. И обо всём этом подробно рассказывает в соцсетях. На его странице в "Фейсбуке" российские триколор и герб. Жизненные приоритеты – семья, дети.
Но если вы захотите из соцсетей узнать, где сейчас живёт Максим, то увидите: город Вудсток, штат Виргиния. Где ему «всегда легко на душе»? Вашингтон, округ Колумбия. В разделе «родственники» одна строчка: отец – Мил Уоллен. Лучшие каникулы – на Миртл Бич, Южная Каролина. В июле 2016 года он действительно отдыхал там. Он ездил в Америку к Уолленам. Тем самым Уолленам, которые пять лет назад не смогли стать его семьёй.
«С днём рождения, папа!» – написал он на страничке Мила Уоллена. Happy birthday, dad!
«Я же не виноват, что случился этот закон»
Едва мы начали разговор, Максим объявил: он в принципе против интервью, это ненужный самопиар.
– Не хочу чувствовать себя какой-то звездой, – морщится юноша. – Если у меня что-то получится в профессиональном плане, если я стану публичным человеком или крупным политическим деятелем, не хочу, чтоб обо мне думали: вот, это тот бедный сиротка, которого когда-то не забрали в Америку. Жизнь продолжается. Надо что-то делать дальше, несмотря на все, что было позади. Постоянно возвращаться к этому вопросу – значит оттягивать себя назад и топить себя. Я эту тему не люблю.
Потом, подумав, всё-таки соглашается поговорить. Если это поможет не забыть о тех, кто не нашёл семью и остался в детдомах из-за «закона Димы Яковлева».
Да, Максим действительно собирался уехать в США, как только ему исполнится восемнадцать. Но потом понял, что сначала надо получить высшее образование.
– Оно просто необходимо, – говорит Максим. – Без него ни там, ни здесь состояться не получится.
Кем именно станет – он пока не определился.
– Мне интересно предпринимательство как возможность руководить каким-либо процессом, интересны финансы, – продолжает он. – А я с детства хотел чем-то руководить, а в бизнесе это желание реализовать можно. Стараюсь не стоять на месте, все время чем-то заниматься. Чем больше ты чем-то занимаешься, тем быстрее ты себя найдешь. Например, в сентябре я отправился на программу «Вечерний Ургант», чтобы понять, как работает телевидение. Мне понравился позитив, который эта передача создает, и то, как ее делают. Я увидел профессиональную сторону, начиная с операторов и осветителей и заканчивая ассистентами, которые встречают зрителей. Отчасти у меня есть желание стать телеведущим. Только не понимаю пока, какие программы хотел бы вести. Ток-шоу мне не понравились. Это постановочные программы, там надо искусственно хлопать, смеяться и вести себя глупо.
Во время работы в Детском общественном совете в Челябинске Максим заинтересовался структурой госуправления.
– Общественно-политическая деятельность – это если тебе что-то не нравится, и ты хочешь изменить положение дел, – объясняет. – Или ты просто хочешь заниматься политикой. Для чего? Ты должен ответить себе на этот вопрос. Я для себя знаю ответ на него. Но вам его не скажу. Конечно, политика меня интересует и международная. Я имею представление, что творится в мире, и имею свою точку зрения. Вы знаете, я довольно рано начал интересоваться политикой – очень развивает.
Попечитель Максима не навязывает ему своего мнения. Да это и невозможно: главная черта парня – самостоятельность. Максим уверен, что пять лет назад парламентарий решил оказать ему поддержку из личных чувств. «Мы с ним отличные друзья, товарищи, у нас очень теплые отношения», – добавляет Максим.
А его семья – она по-прежнему, как и пять лет назад, в Америке. Уоллены не перестали считать Максима своим сыном. А он их – мамой и папой.
– А их отношение должно было измениться? – удивляется парень моему вопросу. – Почему должны меняться отношения у людей? Я же не виноват, что случился этот «закон Димы Яковлева», я-то ничего для этого не сделал, чтобы я не поехал к ним. Они не утратили эту связь – любовь, то, ради чего хотели меня забрать. Мы вместе обсуждаем мое будущее. Там или здесь – это неважно. Мы все равно останемся друзьями.
«Я хотел стать их сыном»
О будущем Максим говорит очень осторожно. Не спешит загадывать, уедет ли в США, останется ли в России.
– За столько лет столько всего происходит, – пожимает плечами. – Я и в тринадцать лет думал, что перееду туда. Но не получилось. Потом я думал, что в восемнадцать получится, но образование надо сначала получить. Я научился не то чтобы жить сегодняшним днем, а не надеяться на завтрашний. Мы живем в таких реалиях, что мы не знаем, что будет завтра. Я не могу быть уверен, что не произойдет чего-то такого, что я вообще не смогу отсюда уехать. Или, наоборот, вообще передумаю. Посмотрим. Сейчас это несвоевременный вопрос.
Мы ещё какое-то время разговариваем. Обсуждаем то, что случилось с Максимом за эти пять лет. Вроде получается рассказ о сильном юноше, который столкнулся с серьезным испытанием, но не сломался, не раскис, вышел победителем.
Но сам Максим считает, что его история – о другом.
– Кажется, что наша беседа о том, что все хорошо. И это так. Если бы у меня было все плохо, я бы вам не ответил вообще. Но получается, что вы осветляете историю «закона Димы Яковлева».
– Осветляю? Почему?
– Вы привносите в нее позитив. Мол, несмотря на то, что мальчик остался в России, государство о нем позаботилось, и он молодец. Это так. Государство много делает для сирот. Но акцент должен быть на другом.
У одного человека отобрали право быть членом семьи, а у других людей — право быть родителями. Если простыми словами — право любить и быть любимыми. По-моему, это неправильно. Конечно, не факт, что, если бы я пять лет назад уехал, моя жизнь сложилась бы лучше, чем сейчас. Но, если бы я уехал, я бы жил в семье… просто в семье. Не важно, кто они, не важно, что они американцы или что я из России. А важно, что они люди, которые хотели стать частью кого-то. Меня. А я, в свою очередь, хотел стать частью их. То есть стать сыном. Я не получил возможности иметь семью. Возможности иметь родителей. В свое время. Вот что важно.
В декабре 2017 года детский омбудсмен Анна Кузнецова подвела итоги пятилетнего действия «закона Димы Яковлева». Граждане США не успели оформить усыновление 259 детей. Двое детей с врожденным пороком сердца умерли в течение года после вступления закона в силу. Одиннадцать так и остались в детских домах. Из них семеро – с инвалидностью.
Приемных семей в России для них не нашлось.
Венера Галеева, «Фонтанка.ру»
